Гм, возможно, когда он станет королем, что-нибудь подобное также стоит устроить, – мысль о запыхавшихся, взмокших вельможах, на четвереньках ползущих, чтобы предстать пред светлые очи владыки, не лишена была привлекательности… с тем условием, разумеется, что сам он будет избавлен от подобных тягот.
Над этим стоило поразмыслить.
Так, за приятными раздумьями, принц не заметил, как добрался до конца лестницы и вышел в крытую галерею, что, опоясывая огромный внутренний двор, вела в основную часть замка. Погруженный в свои мысли, он не заметил даже поклона, каким приветствовали его четверо часовых, несущих стражу у подножия донжона, охраняя вход в королевскую башню. Те, впрочем, хорошо зная принца, не слишком и надеялись на ответ, и, проводив глазами тучную фигуру, скрывшуюся за поворотом галереи, обменялись мрачно-насмешливыми взглядами.
Вернувшись к себе, Нумедидес переоделся в домашнее платье и велел слугам подавать ужин. На миг он засомневался, не пригласить ли разделить с ним трапезу кого-нибудь из придворных, – те, в последнее время, слепым, но безошибочным чутьем ощущая близость грядущих перемен, вились вокруг него, точно бабочки вокруг цветка-медоноса, и были бы счастливы любому случаю присоединиться к тому, в ком угадывали будущего правителя.
Он недоумевал, как они могли почувствовать это – ибо король Вилер внешне был еще вполне крепок, не собирался ни отрекаться от трона, ни оставлять его каким-либо иным образом; к тому же он, казалось, не слишком и привечал племянника, отдавая пусть не явное, но заметное предпочтение принцу Шамарскому, – однако все знаки были налицо. Они кланялись Нумедидесу все ниже, делались с ним все угодливее, – в особенности, после вчерашнего Малого Выхода и всего, что за этим последовало, – и не упускали возможности засвидетельствовать ему свое почтение.
Тщеславию принца льстило их внимание, и хотя он ясно сознавал, как мало в нем искреннего чувства, но воспринимал происходящее скорее как подтверждение собственных предчувствий. Помимо воли короля и придворных, в обход всех интриг Амальрика и предсказаний лесной ведьмы, в жизни их вершилось нечто, над чем они были невластны и чему могли быть лишь благоговейными свидетелями. Нумедидес трепетал от восторга при мысли, что именно ему выпала честь сделаться главным героем грядущих перемен.
Воспоминание об Амальрике, однако, повлекло за собой иные мысли, и он с сожалением отказался от того, чтобы приглашать кого-то к ужину, – даже танцовщиц и певичек, к чему сперва клонились его желания, – ибо тогда трапеза рисковала затянуться, а разговор с немедийцем, пожалуй, откладывать не стоило.
Кликнув доверенного слугу, Нумедидес велел, чтобы тот отыскал барона Торского и передал, что принц просил незамедлительно явиться к нему.
Слово просил, хоть и являлось дипломатической необходимостью, далось Нумедидесу с трудом, – однако его утешила та мысль, что надменному немедийцу придется, как простому просителю, дожидаться в приемной, пока наследный принц завершит трапезу.
Пока что этого будет достаточно.
Мстительно усмехаясь, Нумедидес проследовал в столовую, отделанную ониксом.
Там был уже накрыт стол, огромный, где без труда поместилось бы две дюжины гостей, но сейчас лишь во главе возвышалось единственное кресло, обтянутое пурпурным штофом.
Изобилия блюд также хватило бы на целый отряд, но и в одиночестве принц воздал должное и запеченному в белом вине зеркальному карпу, фаршированному орехами и грибами, в соусе из майорана и раковых шеек, и пирогу с голубиными язычками и ароматными трюфелями, и паштету из кабана с травами, по Бритунскому рецепту, и копченому угрю, лишь утром доставленному из Зингары…
Ел он с жадностью и помногу, ибо заметил в последнее время, что аппетит его еще более возрос, так что порой даже четырех обильных трапез в день казалось недостаточно, чтобы насытиться, – однако вина почти не пил, желая сохранить трезвую голову перед грядущим разговором с дуайеном.
Насытившись наконец, он откинулся в кресле, задумчиво созерцая свечу, стоявшую на столе всех ближе к нему. Розовый воск оплывал, стекая жирными наростами, пламя чуть заметно подрагивало… О чем-то это напоминало ему, однако после сытной трапезы принцу никак не удавалось собрать лениво расползающиеся мысли и сосредоточиться на том, что видел перед собой. Он почувствовал, что его клонит в сон, захотелось приклонить голову, лечь, ощутить нежные женские руки, оглаживающие усталые плечи, снимающие напряжение дня.
При мысли о том, что предстоит сейчас говорить с раздраженным ожиданием немедийцем, выслушивать его нелепые попреки и притязания, принц ощутил прилив вялой злобы. Первым делом, подумал он сонно, прикажу казнить его как немедийского шпиона! Эта мысль принесла чуть заметное облегчение. С усилием он поднял голову, готовясь к неизбежному разговору.
Конечно, приятно было бы все же отослать Амальрика, так и не увидевшись с ним, – это здорово сбило бы спесь с возомнившего о себе невесть что барона! Однако Нумедидес с сожалением признался, что пока не может позволить себе подобной роскоши. Все нити заговора сходились в ловких руках немедийца, – и даже если, как в душе был уверен принц, в борьбе за власть ему обеспечена поддержка и участие высших сил, все равно, без помощи сил земных, увы, не обойтись. А значит, придется еще потерпеть надменность барона. И все же хоть раз стоило поставить его на место.
Чтобы не забыл, с кем имеет дело.
Остатки дремотной истомы покинули Нумедидеса, он с удовольствием ощутил, что разум его ясен и готов к бою, точно обнаженный меч, – и негоже было возвращать его в ножны, покуда клинок не испил крови. Он потянулся, так что хрустнули кости, и показал ожидавшим в дверях слугам, что они могут убирать со стола. Затем, поднявшись с кресла, вновь подозвал своего доверенного раба.
– Явился ли посланник?
Тот поклонился, не смея поднять глаз на господина.
– Да, как вы приказывали, принц, и ждет в малой гостиной. Он, кажется, очень сердит, мой повелитель…
Нумедидес отмахнулся небрежно.
– Пусть его. – И, уже направляясь к двери, остановился на полпути, словно вспомнив о чем-то. – Да, вот еще что… – Раб обратился в слух. – Пусть пришлют ко мне эту зингарку, что вчера танцевала у короля за ужином. И поскорее – с немедийцем я долго не задержусь.
Раб пятясь удалился, не переставая кланяться. Принц быстрым шагом прошел в гостиную, где дожидался его барон Торский.
Одного взгляда было ему достаточно, чтобы понять – Амальрик не просто сердит, но в бешенстве.
Никогда прежде принц не позволял себе обращаться с ним, словно с последним из слуг, и тот не находил себе места от ярости. На мгновение Нумедидесу сделалось не по себе, ибо он знал, как опасен может быть барон в такие минуты, – однако страх тут же сменился ледяной веселостью.